Рассеивая иллюзии: болезни, прививки и забытая история
Природа совершенна, в нашем организме есть система, которая может справиться практически со всем, чем угодно...
Интервью с д-ром Сюзен Хамфрис.
Джозеф Меркола: Прививки — одна из самых спорных медицинских процедур, и относительно нее невозможно принять информированное решение, если не знать взглядов как ее сторонников, так и ее противников. А при изучении этих взглядов важно познакомиться с историческим контекстом. Здравствуйте, друзья, это д-р Меркола, который помогает вам взять под контроль собственное здоровье. Для того чтобы выяснить и оценить исторический контекст, мы пригласили сегодня нефролога д-ра Сюзен Хамфрис, посвятившую немалую часть своей медицинской карьеры тому, чтобы раскрыть для людей историю вакцинации, которую вам нужно знать. Разрешите поприветствовать вас и поблагодарить за то, что вы пришли к нам сегодня, д-р Хамфрис.
Сюзен Хамфрис: Спасибо, д-р Меркола.
Справка:
Меркола Джозеф Майкл (р. 1954) — врач-остеопат, автор книг "Беззлаковая диета" (в соавт. с Э. Р. Леви, 2003), "Птичий грипп — великая мистификация" (2009) и др. Владелец крупнейшего мирового сайта альтернативной медицины mercola.com и "Центра естественного здоровья д-ра Мерколы" в Шаумбурге (шт. Иллинойс).
Хамфрис Сюзен — бакалавр физики (1987), врач (1993). Практиковала 14 лет как нефролог, в настоящее время исследует историю и практику вакцинации. Автор книг "Рассеивая иллюзии: болезни, прививки и забытая история" (2013) и "Восставший из мертвых" (2016), а также статей об альтернативном лечении.
Джозеф Меркола: Я полагаю, что нашим зрителям было бы интересно узнать, как и при каких обстоятельствах вы впервые заинтересовались этой темой.
Сюзен Хамфрис: Это случилось в 2009 году, когда в больницу, где я работала, пришли несколько пациентов. Они сами, без вопросов с моей стороны, сообщили мне, что чувствовали себя прекрасно до тех пор, пока им не сделали прививку. До этого я довольно безразлично относилась к прививкам. Я делала прививки своим пациентам на диализе; я сама была привита и в значительной степени верила тому, чему меня учили на медицинском факультете.
А потом я стала замечать, что моим пациентам, часто тогда, когда у них были серьезные болезни, такие как воспаления, сердечные приступы, застойная сердечная недостаточность, а у одного даже был рак, и он проходил химиотерапию, — в самый первый день их пребывания в больнице уже делали назначение. Моим пациентам в первый день их пребывания в больнице делали прививки еще до того, как я их осматривала, и на назначении было указано мое имя. Это заставило меня обратить внимание, что происходило нечто без моего на то согласия. Я пожаловалась на это администрации больницы. И по иронии судьбы именно это, именно то сопротивление, с которым я тогда столкнулась, привело меня на нынешнюю стезю.
Мне нужно было изучить вопрос вакцинации, чтобы опровергать все аргументы, которые были мне приведены, как-то: вакцины безопасны и эффективны, они просто не могут создавать столько проблем, и что они изменили облик болезней во всем мире. Надо сказать, что позже я согласилась с последним, но вовсе не по тем причинам, о которых мне говорили.
Однако оказалось, что в медицинской литературе не было абсолютно ничего, что могло бы говорить в пользу вакцинации больного в остром состоянии. Как-то раз они вызвали эксперта для того чтобы все мне разъяснить. Но аргументы экспертов все равно не соответствовали научным данным. Эти аргументы не поддерживали ту парадигму, которую они провозглашали. Мои больные были в остром состоянии, у них были воспалительные заболевания, и я не хотела, чтобы им делали прививки. Мне сказали, что я запутываю средний медицинский персонал, отменяя прививки своим пациентам. Вот примерно так это началось.
Джозеф Меркола: Спасибо вам за этот экскурс. Мне было бы интересно узнать, что заставило вас написать книгу "Рассеивая иллюзии: болезни, прививки и забытая история", в которой действительно разоблачается огромный объем вводящей в заблуждение информации, распространяемой о прививках.
Сюзен Хамфрис: Это началось с той враждебности, с которой мне пришлось столкнуться лишь потому что я не соглашалась с тем, что прививки безопасны и эффективны и их можно делать практически любому человеку, как бы он ни был болен. Меня забрасывали аргументами о том, что от натуральной оспы удалось избавиться с помощью прививок, что от полиомиелита, во всяком случае в нашем полушарии, удалось избавиться с помощью прививок, и что это вообще Божий дар для человечества. Вся эта информация постепенно проникала в меня в процессе моего медицинского образования. Я никогда не подходила к ней критически. У меня как-то не было причин для этого, или по меньшей мере мне так казалось.
Именно эта исследовательская работа, выполненная мной только для того чтобы возразить против высказанных мне доводов по поводу оправданности прививания больных пациентов в первый день их пребывания в больнице, и заставила меня начать изучать историю натуральной оспы и полиомиелита, хотя это, в сущности, не имело никакого отношения к тому, что происходило вокруг меня.
Когда я занималась своими исследованиями на эту тему, я была поражена тем, что то, что мне удалось выяснить, было полной противоположностью тому, что мне втолковывали и чему я верила всю свою жизнь. Теперь я не верю, что натуральную оспу помогли искоренить прививки от натуральной оспы. Теперь я не верю, что полиомиелит помогли искоренить прививки от полиомиелита. С ними связаны очень запутанные, длинные и сложные истории, а прививки все это время менялись. На самом деле очень легко пускать людям пыль в глаза и делать какие угодно заявления, так как люди совершенно ничего не знают, а история этого вопроса очень сложна.
Джозеф Меркола: Перед тем как мы двинемся дальше, посмотрим на эти поразительные обвинения. Честное слово, когда я в первый раз прочитал их в вашей статье на сайте Вестона Прайса, я был просто поражен приведенными там доводами. Может быть, вы могли бы вкратце сформулировать их для наших зрителей? Поскольку, как вы уже упомянули, это два самых сильных довода, которые приводятся в поддержку прививок, ведь это свидетельства из истории. Если вы бросаете вызов этому факту или игнорируете его, то вы превращаетесь в еретика, в душевнобольного, в неразумного человека или медработника, которого нужно изолировать от общества и у которого нужно отобрать его разрешение на практику.
Не могли бы вы по крайней мере... Я хочу сказать, пожалуйста, не обращайте внимания на то, сколько это займет времени, так как я думаю, что это поистине ключевой момент. Это настолько важно, что я хотел бы попросить вас попробовать вкратце изложить это так, чтобы любой обычный человек смог понять и объяснить это своим друзьям или соседям.
Сюзен Хамфрис: Вы хотите, чтобы я рассказала о натуральной оспе и полиомиелите?
Джозеф Меркола: Да. Поскольку я думаю, что это лежит в основе всех доводов, приводимых в пользу прививок. Если бы вы действительно смогли поколебать это или хотя бы пробудить сильные сомнения, то я думаю, что у вас будут все основания заявить о несостоятельности современных вакцин, в защиту которых нельзя привести подобных доводов, а во многих случаях с ними связана лишь негативная информация.
Сюзен Хамфрис: Хорошо. Есть несколько вещей, о которых я могу говорить с уверенностью, и одна из них — это то, что за каждой вакциной кроется целая история. С каждой вакциной связана восприимчивость к определенной болезни и способ распространения последней. Все болезни разные, и истории, связанные со всеми вакцинами, тоже разные. Но когда я начала изучать натуральную оспу, я совершенно ничего не знала о ней, кроме того, что когда я училась в школе, иммунитет к ней у нас определяли, выстроив нас в ряд, чтобы проверить, был ли у нас шрам или нет, и это настолько ненаучно, когда речь идет об иммунитете, что ненаучней и быть не может.
Но на самом деле вакцина от натуральной оспы была разработана задолго до того, как стало хоть что-либо известно об иммунной системе. Попросту говоря, ее делали путем соскребания гноя с живота коров. Иногда туда попадал продукт генетического заболевания коз. Туда же примешивали и лошадиную оспу. Иногда туда примешивали человеческую оспу и немного глицерина. Все это встряхивали, затем брали нечто вроде острия и несколько раз протыкали им кожу.
Джозеф Меркола: Это были какие-то старые коровы?
Иногда людям делали по четыре или пять таких красных круглых образований на теле — иногда на ноге, иногда на руке. Но вот чего я не знала, так это того, что многие люди умирали после того, как их прививали. Было множество людей, у которых после вакцинации развивалась тяжелая форма натуральной оспы, и они умирали. Часто болезнь проходила в более тяжелой форме у привитых, чем у непривитых. Есть статистика, которая показывает, что смертность среди привитых была выше, чем среди непривитых. Подумайте об оспе. Представьте, что в те времена случилась вспышка оспы. Было очень трудно различить, была ли это ветряная оспа, обезьянья оспа или натуральная оспа. В те времена любая оспа считалась натуральной оспой, хотя в вакцине никогда в общем-то и не было этого конкретного вируса. С тех пор как Эдвард Дженнер сделал эту вакцину, в ней никогда не было человеческой натуральной оспы, для вакцины всегда использовали вирус оспы животных. Это была самая загрязненная вакцина из всех, когда-либо попадавших на рынок, настолько загрязненная, что д-р Пол Оффит даже не хотел воскрешать ее, когда предполагалось, что возникла опасность биотерроризма.
Давайте посмотрим на город вроде Лестера в Англии. Горожане заметили, что у них были самый высокий охват прививками в привитом мире, а вспышки натуральной оспы происходили у них даже чаще, чем раньше. Люди в городе собрались и провели митинг. На нем были мэр города и некоторые чиновники, занимавшиеся вопросами здравоохранения. Они договорились, что нужно прекратить прививки. Население больше не должны были заставлять делать прививки. А в те времена сажали в тюрьму, забирали мебель или заставляли заплатить штраф за отказ прививать своих маленьких детей и свою семью. Люди протестовали против этого.
Результат оказался далеким от предсказанного. Предсказывали, что на всей планете произойдет сильнейшая вспышка заболевания и что жители Лестера рискуют здоровьем всего мира, так как не сделали прививки обязательными. Но мы в нашей книге показали, — а мы привели в ней графики заболеваемости и смертности для этой болезни, — что оба этих показателя резко упали после того, как были прекращены прививки.
Вот эта самая история и показывает, что причиной того, что заболевание исчезло, были не прививки; причиной того, что заболевание исчезло, была изоляция [пациентов] и улучшение санитарных условий. Когда в этом городе кто-то заболевал натуральной оспой, его отделяли от остальных, семью просили держать пациента дома, в комнате, и за ним ухаживали специальные люди, обычно те, кто уже переболел этой болезнью и был к ней невосприимчив. Выполнение этих простых правил привело к резкому снижению заболеваемости.
Среди доярок ходил слух, что те, кто заражался коровьей оспой, часто встречавшейся на коровьем вымени, становились невосприимчивы к натуральной оспе. И это действительно был всего лишь слух, потому что на самом деле было множество доярок, которые заболевали натуральной оспой после того, как переболели коровьей оспой. Но из-за этого слуха Эдвард Дженнер и начал всем этим заниматься. Он стал брать немного гноя у этих коров, втирал его в живот коров и ждал, пока не появлялись высыпания. Как только появлялись пустулы, брали что-то вроде скребка, снимали гной, который там образовывался, собирали его в пробирку, и вакцина была готова.
Джозеф Меркола: То есть он на самом деле вводил коровам натуральную оспу?
Сюзен Хамфрис: Не натуральную оспу, это была коровья оспа.
Доярки, болевшие коровьей оспой, заражались от коров. Они втирали этот гной коровам...
Коровья оспа — это болезнь коров. Если была незараженная корова, то корову заражали. Но вместо того, чтобы заражать ее вымя, заражали живот, так как тогда было легче соскрести большое количество гноя.
Это кожная вакцина. Большинство вакцин в наши дни — это внутримышечные вакцины. Но эта конкретная вакцина вводилась множественными проколами кожи до тех пор, пока не формировался абсцесс. И считалось, что таким образом у человека развивался иммунитет. Даже если вы прочитаете современные документы Центра контроля заболеваний (CDC), им неизвестно, на какой срок [развивался иммунитет]. Они полагают, что вакцина может обеспечить иммунитет примерно на 10 лет. Но мы не знаем этого наверняка, потому что вероятность того, что для каждой вакцины процент людей, у кого она "принялась", будет различным.
Теория заключалась в том, что разовьется определенный клеточный и гуморальный, или опосредованный антителами, иммунитет. Если вы подвергнетесь воздействию настоящей натуральной оспы, то поскольку вирус коровьей оспы близок вирусу натуральной оспы, вы окажетесь невосприимчивы к этой болезни. Но если вы посмотрите на медицинские документы тех времен, то заметите, что были доктора, которые очень противились этому, которые сначала были за эту практику, а потом стали выступать против нее. Именно это мы с Романом и изучали — литературу, в которой приводилась смертность, заболеваемость и упоминания о врачах, которые были против вакцинации.
Джозеф Меркола: Но когда делались такие прививки, или во всяком случае когда такой вакциной прививал Дженнер, который ее разработал, никто еще ничего не знал о клеточном и гуморальном иммунитете. Но насколько я понимаю и насколько это следует из просмотренной мной литературы, сейчас ведь полагают, что эти вакцины не формируют клеточного иммунитета, не так ли? И в этом-то и проблема: они формируют гуморальный иммунитет и делают это несбалансированно, так, что он создает перекос в иммунной системе и даже вызывает предрасположенность к раку.
Сюзен Хамфрис: Верно. Ответ на этот вопрос на самом деле зависит от того, чтó это за вакцина и в каком возрасте ее ввели. Если делать прививки младенцам, то вы почти всегда создадите у них состояние перекоса в сторону Т-хелперов типа 2 (Th2), что является очень нездоровым состоянием. Если вы будете ждать дольше, то обычно больше будет Т-хелперов типа 1. Но это все адаптивная иммунная система. Когда мы говорим о клеточной иммунной системе вообще, мы говорим о системе, которая уже есть и способна бороться с заболеваниями. Это врожденная иммунная система.
Вакцины на самом деле не оказывают особого влияния на врожденную иммунную систему. Они больше влияют на адаптивную иммунную систему. Некоторые из них действительно усиливают клеточный иммунитет. Но в основном это для того чтобы производить антитела, потому что клеткам нужно вырабатывать антитела. Они обычно выполняют обе функции, но это зависит от возраста и от вакцины. В основном они приводят к развитию менее желательной формы иммунитета, а именно иммунитета в виде Т-хелперов типа 2. Но это не всегда так. Вакцина Кальметта и Герена (БЦЖ) на самом деле даст вам больше Т-хелперов типа 1. Вакцина против кори, свинки и краснухи (MMR) вызовет выработку большего количества Т-хелперов типа 1, чем другие вакцины. Результат действительно сильно различается в зависимости от того, о каких вакцинах мы говорим.
Джозеф Меркола: Хорошо. Спасибо за объяснения. Но это, по-видимому, проблема, сопутствующая многим вакцинам, такое искажение соотношения типов иммунитета, ведущее к другим проблемам.
Сюзен Хамфрис: Да. Сложность в том, что измерение клеточного иммунного ответа очень дорого обходится. Проще и дешевле смотреть на антитела. Однако когда речь идет о таких болезнях как корь, у вас может быть агаммаглобулинемия (это заболевание, при котором не происходит выработки антител), но представьте себе, что если вы заразитесь корью, вы прекрасно отреагируете на нее и все будет в порядке. Вы запросто выздоровеете и у вас будет иммунитет на 75 лет, как и у тех, у кого нет агаммаглобулинемии. Хотя для того чтобы определить, есть ли у вас иммунитет или нет, используются антитела, все, что дает такой подход, это только картину того, что произошло. На самом деле он не сообщает вам, что у вас точно есть иммунитет, потому что для того чтобы стать невосприимчивым к кори, вам не нужны эти антитела.
Джозеф Меркола: Это очень ценное соображение, потому что это традиционный способ определения иммунитета. Если вы желаете получить освобождение от прививок и доказать, что у вас уже есть иммунитет, вам нужно сделать анализ, при котором измеряется количество антител, что относится к гуморальной иммунной системе. Но нет ничего, что учитывало бы состояние клеточной иммунной системы.
Сюзен Хамфрис: Вот именно.
Джозеф Меркола: То есть в лучшем случае это будет очень приблизительно с научной точки зрения.
Сюзен Хамфрис: Не только приблизительно, иногда это просто неверно. У вас может быть очень много антител, есть множество сообщений о людях, у которых было очень большое количество антител к столбняку, или нормальное их количество, но которые болели столбняком в очень тяжелой форме. У меня есть работы, в которых показано, что люди, у которых не было антител против полиомиелита, отреагировали на вирус так, как будто у них уже был иммунитет. На самом деле антитела не смогут помочь нам понять, что же на самом деле происходит. Иногда взаимосвязь есть, но ее нельзя принимать как данность.
Джозеф Меркола: Хорошо, мы обсудили один из важнейших доводов, которые используются для того чтобы обосновать программу прививания. Еще один довод — это, конечно, полиомиелит. Не могли бы вы подробнее рассказать об этой вакцине и исторической перспективе, которая используется для оправдания массовой вакцинации.
Сюзен Хамфрис: Да, конечно. На самом деле у меня ушло гораздо больше времени на изучение полиомиелита, потому что а) он показался мне гораздо интереснее и б) это ближе нашему поколению. Многих и сегодня прививают от полиомиелита. И мы все еще слышим о вспышках этой болезни, тогда как натуральную оспу мы считаем уже исчезнувшей болезнью. Но если вы посмотрите на обезьянью оспу, то поймете, что на самом деле у нас нет уверенности, что натуральная оспа исчезла.
Когда же мы обратимся к полиомиелиту, то увидим, что его история совершенно поразительна, если смотреть на политику, связанную с исследовательскими работами по этой вакцине, и на то, как ученых увольняли, если они не были согласны с программой, проводившейся через Национальный фонд детского паралича (NFIP) в конце 1940-х — начале 1950-х годов. Речь идет о вакцине, разработанной Джонасом Солком.
В то время вам кто угодно мог поставить диагноз полиомиелита. Если пойти в больницу, любой врач мог поставить диагноз по клиническим признакам после двух физикальных осмотров, при которых были выявлены одна или более групп парализованных мышц в течение 24 часов. На самом деле есть много вирусов, которые вызывают такие симптомы. Но тогда все, что приводило к появлению таких симптомов, называлось полиомиелитом. Потом была разработана вакцина. Это совершенно другая история. В книге я посвятила всей этой истории с полиомиелитом 70 страниц.
Когда была разработана вакцина, возникла небольшая проблема. Несколько шведских ученых пытались сказать ученым американским, что инактивация с помощью формальдегида не будет работать так, как планировалось. На них не обратили внимания. Но выяснилось, что они правы. Правы в том, что живой вирус полиомиелита, который включали в состав инъекционной вакцины сразу после того, как была сделана вакцина, мог казаться убитым, но потом иногда возрождался прямо в пробирке, пока она стояла на полке.
В сущности, получилось так, что формальдегид убивал не все полиовирусы в этих вакцинах, а потом эти вакцины вводили людям. Кончилось тем, что паралич от вакцины развивался у большего числа людей, чем могло пострадать от параличей от "дикого", естественного полиовируса. Нужно было что-то делать. Было сделано несколько изменений, чтобы заставить американскую публику, вложившую огромные деньги и годы веры в эту вакцину, поверить, что вакцина работает так, как ожидалось. Нужно было сделать так, чтобы казалось, что она работает.
Для этого были изменены диагностические критерии для полиомиелита. Раньше требовалось два осмотра в течение 24 часов. Это заменили двумя осмотрами в течение 60 дней. Не забывайте, что большинство людей выздоравливали по прошествии 60 дней. Все те люди, которым раньше ставили полиомиелит, больше не попадали в эту категорию, потому что к этому времени их паралич уже проходил. Вот такие были приемы.
А потом еще анализы. Раньше не делали анализов крови или кала. Но после того как появилась вакцина, в Мичигане произошла эпидемия. Мне кажется, это было в 1958 году. Около 2000 людей был поставлен диагноз полиомиелита. Так как проводилась вакцинация, поверить в то, что могло быть столько больных полиомиелитом, было трудно, поэтому было решено провести некоторые серологические анализы. Было обнаружено, что на самом деле полиомиелита было очень мало. По-моему, примерно у четверти из тех, у кого были какие-то признаки заражения полиовирусом, и что интересно, не было найдено ни одного вируса, такого как вирус Коксаки, ЕСНО или других энтеровирусов, которые могут вызывать такой же синдром.
Даже просто из-за того, что стали проводиться анализы и были изменены диагностические критерии, заболеваемость полиомиелитом резко снизилась, и это произошло независимо от существования вакцины. Вот какие дела тогда происходили.
Один из вопросов, ответ на который я должна была найти для себя, был таким: если это правда, то почему нам больше не попадаются укороченные и усохшие конечности? Почему мы видим пожилых людей, у которых одна нога короче другой? Ведь это все еще оставалось одним и из моих доводов. Мне нужно было найти ответы на свои собственные вопросы. Я должна была отвечать не только на вопросы других, ведь я и сама когда-то верила в эти прививки.
Оказывается, что если в больницу попадал ребенок со укороченной (из-за спазма?) рукой или ногой, что часто происходило в то время, их немедленно отправляли в хирургию. Дети как входили в хирургический кабинет с плачем, так и выходили из него с плачем, поскольку это было очень болезненное страдание. Руку или ногу помещали в гипс или накладывали на нее шину на период где-то от шести месяцев до двух лет. Но если так делать всем, особенно тем, кто еще растет, то это приведет к атрофии конечности. Так что причина того, что мы встречали много людей с такими руками и ногами, заключается в варварских операциях, пересадке связок и вообще тех способах, какими лечили острые болезни.
А потом появилась медсестра из Австралии. Ее звали сестра Элизабет Кенни. Так тогда называли медсестер, "сестра". Она стала одной из первых физиотерапевтов. Она разработала очень успешный метод лечения таких детей. Она терпеть не могла лубков. Она говорила, что это совершенно неправильное лечение, и довольно сильно унизила хирургов-ортопедов всего мира тем, что она делала. И она делала это без малейшего стеснения.
Но ее пригласили-таки в Миннесоту. Была основана клиника, которую она возглавляла. Она не только очень успешно исправляла те ужасы, до которых доводили пациентов хирурги-ортопеды, но и лечила больных в остром состоянии. У ее больных дело не доходило до таких укороченных и усохших конечностей. Но теперь, где бы ни рекламировались вакцины от полиомиелита, вам всегда покажут тех детей, которым накладывали гипс. Но этого нельзя делать детям с полиомиелитом! Ведь это обездвиживание и приводит к части патологических изменений.
Джозеф Меркола: Это поразительно.
Сюзен Хамфрис: А есть и еще. Я хочу сказать, что я могла бы продолжать, но...
Джозеф Меркола: Да, но сначала у меня есть несколько вопросов. Во-первых, я хотел бы заметить, что мы называем эту процедуру вакцинацией. Быть может, более подходящим было бы назвать это иммунизацией, ведь это то, чего пытаются достичь. Но сам термин "вакцинация" происходит от натуральной оспы, это название вируса, vaccinia virus (VACV или VV). Это была самая первая вакцина.
Сюзен Хамфрис: Да, это так.
Джозеф Меркола: А во-вторых, есть еще слухи, о которых я читал раньше и согласно которым бóльшая часть эпидемии полиомиелита была исторически связана с увеличением потребления сахара тем летом, когда люди ели мороженое в больших количествах. Я хотел бы знать, выявили ли ваши исследования такие взаимосвязи и подтвердили ли обоснованность таких утверждений.
Сюзен Хамфрис: Да. Был такой доктор, Бенджамин Сэндлер, который написал об этом целую книгу. Я ссылалась на это в нашей книге. Вирус полиомиелита — это энтеровирус. Так же как и в наши дни, целостность и состав кишечной флоры очень важны, когда речь идет о противостоянии любой кишечной инфекции.
Диета, включающая много сахара, будет 1) мешать работе вашего клеточного иммунитета и 2) испортит вашу кишечную флору. Я полагаю, вы это знаете. Мне хотелось знать, почему это произошло, потому что, конечно же, было показано, что среди групп населения, сокращавших потребление сахара, заболеваемость полиомиелитом резко падала. Мне кажется, это было показано уже тогда или в Северной, или в Южной Каролине.
Это было настолько невероятно, что никто не стал его слушать. Ситуация была такая же, как тогда, когда д-р Фредерик Кленнер пытался сказать, что излечивал 100% пациентов внутривенным вливанием витамина С, а люди только пожимали плечами и продолжали что-то обсуждать. У них это просто не укладывалось в голове. На самом деле то же самое произошло и с диетой с низким содержанием сахара, которая была очень эффективной из-за того действия, которое она оказывает на иммунную систему и флору кишечника.
То же самое относится и к дихлордифенилтрихлорэтану (ДДТ). ДДТ — это вещество, которое наносит тяжелый вред кишечнику, его стенкам и флоре. Это еще одна из причин, почему ДДТ может не только самостоятельно (в отсутствие вируса. — Прим. перев.) вызывать все симптомы самого полиомиелита, но и делать полиовирус значительно вирулентней и активней в организме: он нарушает нормальную функцию кишечника.
Джозеф Меркола: Современный его эквивалент — глифозат.
Сюзен Хамфрис: Совершенно верно.
Джозеф Меркола: Я брал интервью у д-ра Дона Хьюбера, который является экспертом в этом вопросе, и, конечно, у д-ра Стефани Сенефф, которая провела несколько исследований на эту тему. Они утверждают, что он уничтожает микробиом. Хьюбер категорично утверждает, что глифозат гораздо токсичнее ДДТ.
Через пятьдесят лет найдутся люди, которые будут проводить интервью по этому вопросу и обсуждать его. Потому что, как я подозреваю, при нашей жизни... Вообще я просто уверен, что эти споры по поводу иммунизации никуда не исчезнут. Эта практика так глубоко коренится в медицинской парадигме, что если вы попробуете всего лишь высказать сомнения по ее поводу и обсудить эти факты, эти фрагменты истории, которые совершенно игнорируются, то вас просто сочтут неразумным человеком. Спасибо, что позволили мне прервать вас и кое-что добавить. Не могли бы вы продолжить ваш рассказ, разъясняющий другие интересные исторические аспекты программы иммунизации против полиомиелита?
Сюзен Хамфрис: Да. Был период, когда имелась инъекционная вакцина. Был 1955 год, когда после прививки этой вакциной наблюдалось огромное число больных с параличом, поскольку вакцина не была должным образом инактивирована. Всю вину валили на одну компанию — "Каттер Лэборэториз". Но позже, после Акта о свободе информации, удалось выяснить, что фирма "Вайет" также ответственна за серию вакцины, которая не была должным образом инактивирована.
Компании-производители вакцин потому так боялись теперь делать эту вакцину, что, по-видимому, этот вирус очень трудно инактивировать. Они стали разводить его. Именно об этом начал писать д-р Герберт Ратнер. Он был из города Оук-Парк в Иллинойсе. Мне повезло, так как я смогла раздобыть большое количество его старых записей, которые он хранил до самой смерти. Он говорил о больших проблемах. У него все было документировано, все, что тогда происходило, как распределялись эти вакцины, содержавшие живой вирус.
После того как было парализовано множество людей и доверие к инъекционной вакцине попало под угрозу, возникла идея о том, что мы должны поменять вакцину, и поменять ее на вакцину, вводимую перорально, так как на самом деле инъекционная вакцина никак не помогает прекращению передачи вируса. Вакцину можно проглотить. Она все равно может заселить ваш кишечник, выйти с другого конца и отправиться к другому человеку. Теоретически, единственное, что делает инъекционная вакцина, это создает у вас некоторое количество иммунитета в крови.
То есть дело обстоит точно так же, как со столбняком. Вакцина будет эффективной, если кровь встречается с вирусом раньше, чем вирус встречается с нервной системой.
Было решено создать вакцину для перорального применения, так как это наиболее близко к естественному пути заражения. Это то, что известно под названием вакцины в растворе. Использование инъекционной вакцины было прекращено. Полемика на эту тему отчасти утихла. Пероральная вакцина прекращала передачу "дикого" типа вируса, но она способствовала передаче вакцинного вируса. Дело в том, что можно ослаблять вирус сколько угодно, что достигается пропусканием его через различных животных, чтобы заставить его мутировать достаточно сильно, чтобы он в какой-то момент перестал быть таким смертоносным или таким заразным. Но как только вы помещаете эту вакцину, или этот вирус, обратно в его естественного носителя, он мутирует опять и возвращается в свое исходное состояние.
Можно дать пероральную вакцину младенцу и она может быть ослабленной. Но даже в пробирке, во флаконе, до того, как ее дают младенцу, вирусы начинают возвращаться в свое исходное опасное состояние. Когда младенец проглатывает эту вакцину, у него возникнет некоторое количество иммунитета в кишечнике. Но то, что выйдет потом из младенца, будет уже мутировавшим вирусом. Часто это вызывает проблемы, особенно у людей с угнетенным иммунитетом.
Например, в Финляндии до сих пор находят мутировавший вирус в канализации, и никто не знает, откуда он там взялся. Эта вакцина использовалась там очень недолго, и это было не так давно. По-моему, это было в 1980 году. Они не знают, откуда он берется.
В этом риск, который несет пероральная вакцина, и на самом деле именно поэтому этой вакциной перестали пользоваться у нас в стране. Потому что стало больше больных, заразившихся в результате применения пероральной вакцины, чем заболевших естественным путем. Вот тогда стала снова использоваться инъекционная вакцина. Был немного изменен ее состав. Вирус иначе размножали. Его немного иначе инактивировали. Сейчас в разных странах для вакцин от полиомиелита используются различные штаммы вируса. Раньше было только три штамма. В некоторых странах используют только один или два штамма.
Следить за ситуацией и обсуждать ее трудно, так как постоянно меняются правила игры. Но довод, связанный с вакциной от полиомиелита, легко опровергнуть. Нам было бы гораздо лучше, если бы мы просто оставили все как есть, так как львиная доля полиомиелита исчезла после того, как просто поменяли его определение.
Джозеф Меркола: В каком году перешли на инъекционные вакцины? Последние вакцины от полиомиелита, которые я назначал, были пероральными. Вы могли бы описать, какая в то время была статистика? Сколько людей заболевали полиомиелитом от пероральной иммунизации по отношению к количеству тех, кто заболевал "диким" типом полиомиелита? Таких, мне кажется, не было совсем. В тех сообщениях, которые я помню, речь шла о больных, заболевших из-за иммунизации.
Сюзен Хамфрис: Да. Пришел момент, когда все больные полиомиелитом у нас в стране заболевали вакциноассоциированным типом болезни. Даже сейчас вы можете пойти на сайт Центра контроля заболеваний и посмотреть Еженедельный отчет о заболеваемости и смертности (Morbidity and Mortality Weekly Report, MMWR. — Прим. перев.). Вы увидите, что полиомиелитом у нас в стране в целом заболевают те, кто были привиты пероральной вакциной в какой-то другой стране, а потом приехали сюда. Когда говорят, что от полиомиелита нас отделяет лишь один самолетный рейс, то на самом деле и от болезни, возникающей от вакцины против полиомиелита, нас тоже отделяет лишь один самолетный рейс.
Джозеф Меркола: Но пользуются именно этим доводом. В каком году вернулись обратно к инъекционной вакцине?
Сюзен Хамфрис: Я не смогу сразу ответить на ваш вопрос, я точно не знаю. Думаю, что это было в 1990-х годах.
Джозеф Меркола: Хорошо. Да, просто я подумал... Я думаю, что может быть, это произошло даже позже, потому что я не помню, чтобы я когда-то пользовался инъекционной вакциной. Всегда это была пероральная На самом деле это меня удивляет. Я уже довольно долго не делаю никому прививок. Я не знал, что сейчас происходит в этой области. Это интересный набор доводов. Но даже сейчас, хотя и нет больных "дикой" формой полиомиелита, эта прививка до сих пор является постоянной частью программы вакцинации.
Сюзен Хамфрис: Да, в нашей стране это так. По правде говоря, как я уже сказала, вакцины не прекращают распространение вируса. Если к нам в страну приезжает кто-то, кому недавно сделали прививку пероральной вакциной против полиомиелита, и привитой выделяет очень вирулентный штамм вируса, то люди в нашей стране могут начать передавать его друг другу.
Но теоретически — во всяком случае, это касается детей, которым была недавно сделана прививка инъекционной вакциной, — у них будет какая-то форма иммунитета. Проблема в том, что у взрослых, то есть у нас, у вас и у меня, так и не будет иммунитета. То есть, если предположить, что вас не прививали так же долго, как и меня. Но мне кажется, что моей последней прививкой была прививка против полиомиелита, сделанная пероральной вакциной. Ее уже давно нет у меня в организме. Но эти люди с так называемым иммунитетом от инъекционной вакцины не остановят передачу этого вируса.
Я думаю, что рано или поздно в Соединенных Штатах начнут проверять канализацию, найдут там вирус, вирус полиомиелита, и здесь снова введут пероральную вакцину против полиомиелита, как это сделали в Израиле в прошлом году. Мне кажется, что они сделали серьезную ошибку, так как у них не было больных полиомиелитом. У них очень высокая доля привитых инъекционной вакциной, но они настояли на том, чтобы привить всех этих детей только одной дозой вакцины, что тоже нужно ставить под вопрос. Потому что если верить в вакцину, то одной дозы не должно быть достаточно, чтобы выработать иммунитет к двум штаммам, которые вам вводили. Сейчас получится так, что любой человек с угнетенным иммунитетом может повернуть сниженную вирулентность этого вакцинного вируса, начать выделять его, и так распространит его по всей популяции, увеличивая проблемы.
Джозеф Меркола: Это стратегия, которая используется для увеличения числа привитых или, по меньшей мере, для запугивания людей, чтобы они стали прививаться, хотя если посмотреть на свидетельства из истории или даже попытаться ввести новые исследования, то становится ясно, что без всякого сомнения улучшение состояния врожденной иммунной системы путем снижения потребления сахаров, улучшения флоры кишечника, соблюдения здорового образа жизни и поддержания необходимых количеств витамина D обеспечит гораздо более эффективный иммунный ответ и практически избавит вас от риска заболеть всеми этими инфекционными заболеваниями.
Каковы, по-вашему, переменные или факторы, которые не позволяют департаментам здравоохранения принять эту истину, а не опираться на это искусственное, принадлежащее человеческому разуму сравнительно недавнее нововведение, так и не сумевшее помочь в эпидемиях, которые намеревались контролировать с его помощью?
Сюзен Хамфрис: Ну, тут у нас весьма доходная, выгодная религия, в которую вовлечены правительство, промышленность и научное сообщество. Эта религия — вакцинация. Люди верят в прививки. Они вам так и скажут, что они верят в прививки. А если спросить их, что они знают о прививках, то окажется, что почти ничего. На самом деле люди, которые громче всех спорят о них, обычно знают меньше всех, когда речь идет том, чтобы склонить вас к прививанию. Об этом говорит мой опыт.
Материал, который преподают на медицинских факультетах, не содержит информации об истории вакцинации, о составе вакцин и о возможных проблемах. У нас есть врачи-консультанты, такие как д-р Пол Оффит, которые учат врачей, как нужно разговаривать с родителями, отказывающимися от прививок. У нас есть такие врачи как д-р Роберт Джекобсон, которые готовят предназначенные для распространения среди врачей презентации в PowerPoint, в которых прямо говорится, что родителей надо убеждать, а не просвещать, и не следует давать им информацию. Врачам просто промывают мозги, систематически промывают мозги. А кроме того, если они очнутся и начнут замечать те проблемы, которые на самом деле у них прямо перед глазами, начнут сами что-то исследовать и сопротивляься системе, то есть риск, что с ними обойдутся так же, как обошлись со мной.
У меня была очень прибыльная нефрологическая клиника. Меня глубоко уважали во всем штате Мэн. Ко мне направляли пациентов. Ко мне со своими проблемами со здоровьем, с высоким артериальным давлением приходили мои коллеги. Никогда не возникало никаких сомнений по поводу моей честности или моих познаний как нефролога. Но как только я стала высказываться против прививок, меня автоматически зачислили в категорию шарлатанов.
Все, кто хотят сохранить для себя прекрасный дом, привычный образ жизни для членов своей семьи и репутацию незапятнанной, будут держаться подальше от споров относительно прививок. Однако меня занимает вопрос о том, как им спится по ночам, когда они начинают замечать все те проблемы, которые у них прямо перед глазами. Как им удается жить с этим и не задавать вопросов, не думать критически ни о чем самим? Вот за это, как мне кажется, врачи должны нести самую большую ответственность. Но причина того, что удается все оставить как есть, как раз в том, чтó говорят врачам, и в золотых наручниках, которые на них надевают.
Джозеф Меркола: Да, и во многих случаях то, что им говорят, незаконно. Это нарушает законы, которые требуют наличия информированного согласия. То, что они не рассказывают пациентам, не показывают им две стороны медали, — это явное нарушение, но их никогда не наказывают.
Сюзен Хамфрис: Да, не наказывают. Кажется, вакцинация давно уже стоит вне всяких законов. Уже есть столько примеров этому. Можно поговорить с очень знающими юристами, такими как Мэри Холланд и Алан Филлипс, и они расскажут о целом ряде примеров того, как законы и конституция регулярно нарушаются в связи с практикой вакцинации.
Я даже не могу вам сказать, сколько родителей звонят мне и говорят: "Я пошел на прием к своему доктору, который мне всегда нравился. А он стал кричать на меня и сказал, что мне нужно прививать ребенка. Мне пришлось уйти через черный ход. Они больше меня не увидят". Мне это кажется просто возмутительным. Это развязное и грубое поведение, и врачам это сходит с рук.
Другая проблема состоит в том, что врачи получают вознаграждение за высокий охват прививками. Я потом выяснила то, что до этого для меня оставалось загадкой, почему мне приводили такие доводы, когда я просто сказала: "Подождите, пожалуйста, пока пациент выпишется из больницы, а потом уже делайте ему прививку. Почему надо это делать в первый же день?" Оказывается, сейчас такая политика, что если пациенту не делают прививку в течение 24 часов после того как он поступил в больницу, то больница не получит выплат за весь срок госпитализации, пока не представит пространного объяснения, почему прививка не была сделана. Врачи и администрация сегодня обязаны больше соблюдать правила, чем обеспечивать хороший, заботливый уход за пациентами.
Джозеф Меркола: Спасибо вам за то, что вы делитесь с нами этой информацией, а также описываете истинное положение дел, которое очень помогает понять одну из причин, основных причин, почему эта политика продолжает существовать. Это происходит потому, что ее усиливают сами врачи. Даже если их беспокоит этот вопрос, они в основном отказываются заниматься этой проблемой из-за того, что станут изгоями и по сути столкнутся с неприятием в обществе. Я хотел бы попросить вас, не могли бы вы поделиться своими соображениями по поводу того, что случилось лично с вами, потому что вы не упоминали об этом. Но создается впечатление... Вам пришлось прекратить практиковать? То есть, каков был непосредственный результат того, что вы участвовали в разоблачении этого мошенничества?
Сюзен Хамфрис: Между мной и администрацией больницы состоялось несколько разговоров. В основном все это представлено на бумаге. У меня до сих пор есть копии этих документов. Для того чтобы убедить меня был приглашен консультант. Он дал мне список исследовательских работ, в которых было показано, что у пациентов с вирусом человеческого иммуннодефицита (HIV) и пациентов на диализе после прививок начинают вырабатываться антитела. Таков был их ответ, когда я сказала, что мне не нравится прививание моих пациентов, и конечно же, в этом ответе не шла речь ни о пациенте с синдромом Гийена-Барре, которого только что положили в больницу, ни о пациентах с зайстойной сердечной недостаточностью, сепсисом, раком и воспалением почек, которым сделали прививки в самый первый день.
С этого все и началось в моем случае. Но потом они выслушали меня и сказали мне: "Знаете, д-р Хамфрис, вам нужно провести свою собственную исследовательскую работу, потому что то, что вы говорите, настолько возмутительно, что вы должны это доказать". Тогда я подумала: "Так я могу истратить несколько лет, увязнув в исследовательской работе, на которую потом никто не обратит внимания..."
Джозеф Меркола: Или не поверит.
Сюзен Хамфрис: Ну, подумайте об этом. Никто не слушал д-ра Бернис Эдди, когда она совершенно ясно показала, что инъекции вакцин против полиомиелита вызывают появление опухолей у ее лабораторных животных. Никто не поверил ей, когда она напечатала эти результаты. Никто не поверил ей, когда она делала вводила вакцину обезьянам и этим вызывала у них паралич. Это все было полностью уничтожено. Никто не поверил д-ру Энтони Моррису в 1970-х годах, когда он сказал, что прививки от гриппа были неэффективны и опасны. Прививки все равно стали делать. У него были все доказательства для подтверждения своих слов. Он даже выступил в сенате, чтобы продемонстрировать их.
Так кто же поверит мне, нефрологу, которого теперь считают шарлатаном и который собирается проводить исследования? В сущности, они посоветовали мне сделать обзор ряда графиков, ретроспективный анализ. Тогда я решила, что я принесу миру гораздо больше пользы, если просто оставлю эту ситуацию как есть, буду продолжать свои исследования и донесу информацию до общественности. Именно это я и сделала. А когда мы замечаем один изъян, такой важный изъян в том, чему нас учили и о чем мы думаем, это обычно распространяется и на другое, так как мы начинаем спрашивать, как и почему.
У меня всегда была альтернативная точка зрения. Я хочу сказать, что вообще говоря, меня поражает, что витамины считаются чем-то альтернативным. Витамины и питание не должны относиться к альтернативной медицине, они должны принадлежать господствующей медицине. Но я всегда знала из-за своих собственных проблем со здоровьем, что общепринятая медицина в качестве первой линии [защиты] для меня никогда не срабатывала. Мне всегда нужно было обращаться к питанию, увеличивать прием витаминов и заниматься подобными вещами для укрепления своего здоровья, и они приносили мне огромную пользу. Я знала, что то же верно и для моих пациентов. Но чем больше я занималась такими исследованиями, тем больше я находила поразительной информации о том, насколько ежедневно применима вся та физиология, что нам преподавали на медицинском факультете.
Одна из проблем заключается в том, что на медицинском факультете нам преподают эту замечательную физиологию, а потом мы превращаемся в высокооплачиваемых техников фармацевтической индустрии, а не в целителей, мыслителей и врачей. Я решила превратиться в целителя, мыслителя и настоящего врача. Я провела очень много времени за изучением физиологии многих заболеваний, которые встречались мне когда-то, с которыми я безрезультатно пыталась бороться с помощью лекарств, а также вопрос прививок. Мне очень нравится этим заниматься и мне кажется, что это мое призвание. Для меня это уже даже не работа.
Джозеф Меркола: Вот это да! Это совершенно поразительная история и она говорит о том, что вы очень смелая женщина. Я хотел бы заметить, что одно из других серьезных соображений, о которых вы упомянули раньше, касается того, что врачи не могут продолжать жить по-прежнему, потому что они лишаются своего дохода. Ясно, что именно это произошло и с вами. Не могли бы вы рассказать нам что-нибудь об этом, ведь сейчас у вас уже нет доходной работы нефролога. Вы работаете исследователем, а это очень низкооплачиваемая должность, судя по моему предыдущему опыту.
Сюзен Хамфрис: Да. Можно сказать и так. Когда-то, как я уже говорила, я была очень успешным врачом. Я зарабатывала 300 000 долларов в год. Знаете, мне очень нравилось иметь деньги, когда они у меня были. Я не стану этого скрывать. Приятно иметь много денег. Люди говорят, что я смелая, но я думаю, что я была бы еще смелее, если бы я ничего не предприняла в этой ситуации, — зная все, что я знаю теперь, наблюдая, как ухудшается здоровье людей, и получая оплату за то, что казалось мне неправильным. Мне кажется, что тогда у меня не было выбора. Я ушла. Несколько лет я прожила вообще без дохода. Я уменьшила свои запросы и на самом деле я стала счастливее, чем была. Сейчас меня не нужно жалеть.
На самом деле, если бы я захотела... Есть много врачей, которые ушли из господствующей медицины, открыли свою практику, начали работать с питанием и витаминами, и у них прекрасно идут дела и с экономической точки зрения. Я выбрала другой путь, потому что я провожу от 6 до 12 часов каждый день семь дней в неделю каждую неделю, изучая эти вопросы.
Джозеф Меркола: Вот это да!
Сюзен Хамфрис: Просто я думаю, что это действительно очень важно. Для того чтобы делать такие заявления, нам нужна эта информация и эти знания. Мы должны понимать историю, медицинскую литературу, биологию, химию, физиологию и иммунологию. Заниматься этим нелегко. Темой вакцинации нельзя заниматься поверхностно. Если делать это так, то наверняка одержат верх сторонники прививок, потому что они-то хорошо готовятся.
Мне казалось, что для меня важнее было хорошо подготовиться, чтобы привести те доводы, которые мне хотелось привести. Это был мой выбор. Мне не нужно такого материального положения. Я могла бы иметь очень доходную практику, потому что многие родители и другие люди ищут врачей, которые ушли из системы и сейчас живут лучше. Именно поэтому я всегда говорю врачам: "Не бойтесь, потому что вы вполне сможете заработать на жизнь, работая вне системы".
Джозеф Меркола: Да, если бы мы выступали живьем перед настоящей аудиторией, я попросил бы всех встать и устроить вам овацию стоя. Для того чтобы делать такие вещи, нужно иметь много мужества.
Сюзен Хамфрис: Я действительно никогда не была так счастлива. Мне нравится моя жизнь. Я люблю то, чем я сейчас занимаюсь. Моя совесть спокойна, и это действительно очень интересно.
Джозеф Меркола: Итак, вы приносите много информации. Какую новую информацию вы собираете? Что вы узнаёте и как вы делитесь этим с другими?
Сюзен Хамфрис: Если меня приглашают, я читаю лекции. Я путешествовала так по Скандинавии. Нашу книгу только что перевели на два других языка. Она имеет успех и в английском варианте. Люди приглашают меня проводить беседы на разные темы. На настоящий момент я полностью погрузилась в тему иммунитета младенцев, потому что за последние несколько лет появилось много информации, которая, как мне кажется, совершенно переворачивает прививочную парадигму с ног на голову.
Если вы понимаете, как устроена иммунная система младенца, если вы действительно разберетесь в этом, то вместо того чтобы спорить о каждой конкретной вакцине, вы автоматически увидите, что любая прививка, которую делают младенцу, с большой вероятностью... Возможно, вы не убьете ребенка. Возможно, вы дадите ему какой-то краткосрочный иммунитет, но вы также скорее всего измените его иммунную систему таким образом, что она не сможет работать так, как было задумано. Вот на это я трачу много времени, потому что иммунология мне очень интересна. Если действительно понимать иммунную систему младенца, то доводы против прививок мне кажутся неопровержимыми.
Джозеф Меркола: Как вы собираете эту информацию и делитесь ею на данный момент?
Сюзен Хамфрис: У меня есть несколько лекций. Одна из них была профессионально записана на видео. Она посвящена иммунитету младенцев и будет выпущена в ближайшее время. Сейчас я начала работать над второй книгой (книга д-ра Хамфрис "Восставший из мертвых" увидела свет в 2016 году. — Прим. перев.).
Джозеф Меркола: Это замечательно!
Сюзен Хамфрис: Посмотрим, что из этого выйдет. Но еще одна область, где переворачиваются с ног на голову биология и все старые парадигмы, в которые мы верили, что наши гены определяют нашу судьбу и так далее, это эпигенетика. Я хочу сказать, что здесь происходит то же самое, что и с иммунной системой младенцев. Когда вы возьметесь эпигенетически "кромсать" иммунную систему младенцев, вы запускаете маленькие кассетные бомбы, которые рано или поздно приведут к взрыву какой-то большой проблемы. Мне кажется, что сейчас нам нужно заниматься именно эпигенетикой.
Если посмотреть на эпигенетику прививок, то это просто возмутительно. Это поразительно. Есть такая исследовательская работа Николая Орнтофта, проведенная на африканских девочках, которым делали прививку от столбняка, чтобы посмотреть с точки зрения эпигенетики, какие гены будут включены или выключены. В результате было обнаружено, что этого просто нельзя предсказать.
Дело не только в том, что наша реакция на прививки будет не такой, как нам хотелось бы, но кроме того, все мы предрасположены к разным реакциям с точки зрения побочных эффектов. Это означает, что составление таблицы вреда, нансенного прививками, чтобы делать компенсационные выплаты, не имеет смысла, поскольку эпигенетически после вакцинации у нас у всех включатся разные гены. Могут включиться раковые гены, а могут включиться гены аутоиммунных заболеваний. В современной литературе есть такие результаты, когда для того чтобы наблюдать, что же на самом деле происходит после введения вакцины, были использованы очень сложные генетические методы.
Мне кажется, что это очень мощная информация, показывающая что прививки... Когда все это начиналось, ничего не было известно об иммунной системам. Потом ученые узнали кое-что об иммунной системе, но сейчас мы знаем о генетической стороне иммунной системы и эпигенетической стороне иммунной системы, это надо принимать во внимание.
Джозеф Меркола: Да. Мы узнаём все больше. Вполне вероятно, что через 5–10 лет можно будет провести полное секвенирование ДНК всего за несколько долларов. Я хочу сказать, что сейчас это стоит тысячу долларов, но цена быстро снижается. То есть каждому человеку будут проводить секвенирование при рождении.
Сюзен Хамфрис: Верно.
Джозеф Меркола: И тогда у нас будет эта огромная база данных и мы сможем находить эти невероятные взаимосвязи.
Сюзен Хамфрис: Да, видимо, так и будут делать. Но в результате будет создана обстановка, когда мы станем делать упреждающие мастэктомии и другие подобные операции, потому что все еще есть вера в то, что наши гены определяют нашу судьбу.
Джозеф Меркола: Да, верно.
Сюзен Хамфрис: Но на самом деле важно то, что мы делаем вне наших клеток, эпигенетическая стимуляция клеток передает информацию в клеточное ядро, определяя, какие включаются гены. Этого никогда не удастся измерить никакими анализами.
Джозеф Меркола: Конечно, нет. Но вы правы. Эпигенетические воздействия — это как раз то, что радикально улучшает иммунную систему — отказ от сахара, увеличение поступления витамина D, физическая нагрузка, сон и снятие стресса. Это то, что помогает нам сохранять здоровье.
Сюзен Хамфрис: Совершенно верно.
Джозеф Меркола: Тут не может быть никаких вопросов. Вы проделали потрясающую работу. Вы создали замечательный источник информации. Вас нужно предложить в качестве кандидата на причисление к лику святых за то, что вы сделали. И вы занимаетесь тем, что вас вдохновляет. Вы любите свою работу, и это замечательно. Нет ли у вас каких-либо пожеланий или рекомендаций для наших слушателей.
Сюзен Хамфрис: Своими исследованиями я хочу показать, что множество постулатов, на которые я как врач опиралась раньше, совершенно необоснованы, и то же можно сказать о множестве наших методов лечения, не только о прививках. Уточню, что прививки — это не лечение. Прививки делают здоровым людям.
Я думаю, что родителям нужно сесть и долго и серьезно думать о том, сколько они получают информации о прививках до того, как их ребенку вводят тот коктейль, который им полагается сейчас. В нем могут быть онкогенные клетки кокер-спаниеля. В нем могут быть зародышевые клетки, содержащие ретровирусы. В вакцине может быть алюминий, который является одним из самых ужасных веществ для всего живого, особенно при внутримышечном введении. У меня сейчас нет времени подробно говорить об этом. Но если бы я решила это сделать, я бы просто прошлась по списку тех ужасных воздействий, которые оказывает алюминий на наш организм. Ему абсолютно нечего в нем делать.
Пациентам обязательно нужно знать, что их доктора сами не информированы, и поэтому пациенты не могут дать информированное согласие и должны подумать о том, что отменить сделанную прививку нельзя. Теперь о страхе: "А что, если мой ребенок подхватит эту болезнь?" Вот здесь очень важно знание истории, потому что на самом деле мы говорим о том, каким недугам люди были подвержены. Это важнее, чем просто передачи заболевания. Потому что да, корь быстро распространялась среди населения, но на самом деле от нее много пользы для иммунной системы, так много, что сейчас ее используют для лечения рака.
Нам обязательно нужно понимать каждое заболевание — каковы связанные с ним риски, как им можно заразиться, какова эффективность прививки и каковы ее отрицательные стороны. И знать, что на самом деле природа совершенна, что в нашем организме есть система, которая может справиться практически со всем, чем угодно, если должным образом заботиться об этом организме; что младенцы, которые рождаются нормальным и естественным способом, которых кормят грудью достаточно долго, получают самую лучшую защиту, которую только можно дать их иммунной системе или головному мозгу. Подумайте об этом, когда вас начнет одолевать страх. Если вы кормите своего малыша грудью, вы уже даете ему самое сильное средство в мире, которое только можно ему дать.
Джозеф Меркола: Потрясающе. Я хочу сказать всем, кто интересуется этим вопросом, что ваше отношение можно назвать безответственным, если у вас еще нет экземпляра книги д-ра Хамфрис, потому что это богатейший источник информации. Я бы очень рекомендовал ее приобрести.
Сюзен Хамфрис:Спасибо.
Спасибо вам за все, что вы уже сделали, делаете и будете делать. Вы настоящий борец и поистине замечательный пример для огромного числа врачей.
Сюзен Хамфрис: Спасибо, д-р Меркола.
Вакцины и вакцинация