Как американское государство создало iPhone
Когда вам говорят, что новые технологии создают Стивы Джобсы и прочие Марки Цукерберги, — не верьте. Да, их имена часто мелькают в СМИ. Их даже научились выговаривать отдельные политики и экономисты, но... Всё это немного не то, не они играют ключевую роль в появлении новых технологий.
Подчеркнём: речь идёт об очень важном мифе нашего времени. Вспомните, что The Economist писал в прошлом году: чтобы покровительствовать процветанию инноваций, правительство должно «держаться основ». Стройте дороги и прочую инфраструктуру, обучайте детей и взрослых, а остальное оставьте революционным гаражным первопроходцам, этим гигантам инновационного бизнеса.
Вы, кстати, и сами знакомы с этим мифом; во всяком случае именно так считают граждане из ВШЭ, стоящие за текущей реформой науки и образования в России. Но хочется вас спросить: не глупо ли рассчитывать на инновационное творчество наших бизнесменов? Несмотря на то что отечественному бизнесу уже двадцать лет, страна и её граждане решительно не в курсе реализованных предпринимателями технологических революций.
Вы, главное, не мешайте человеку за компьютером делать своё дело, уверяет нас The Economist. Не надо всех этих налогов на частный сектор, и госвложений тоже! Госвмешательство не приносит пользы ни экономике, ни инновационному сектору. (Иллюстрация Brett Ryder.)
Как и мы, некоторые товарищи за океаном сомневаются в верности утверждений о том, что новые технологии суть гаражные стартапы.
Возьмём «гаражную» по корням Apple, этот самый «блестящий пример инновационной частной компании». В самом начале своего пути она получила грант на $500 тыс. Согласитесь, полмиллиона долларов в ценах 1980-х — это не так мало для стартапа. Впрочем, бог с ними, с деньгами. Положим, у правительства США случился солнечный удар, оно просто решило выбросить деньги на ветер, грант дали зря, поскольку «яблочники» справились бы и без него.
Взгляните шире: продукты компании, включая пресловутый iPhone, по уши в технологиях, разработанных за счёт американского государства. Интернет, как все помнят, появился из того, что после запуска СССР первого спутника Земли американские военные внезапно поняли, что ядерные боеголовки могут прилететь в любое время — и для защиты нужна надёжная сетевая система передачи информации. Дальше шло по накатанной: Управление перспективных исследований Министерства обороны США (DARPA) и т. д. GPS — чисто военная разработка. Тачскрины? — Гранты Отдела научных исследований Военно-воздушных сил и Военно-морского флота США. Siri? — Прямое использовании Apple (которая этого и не скрывала) CALO, технологии, созданной на деньги той же DARPA.
И если бы только iPhone... Правительственные Национальные институты здравоохранения США в год тратят примерно $30 млрд на новые лекарства и биотехнологические исследования; три четверти финансирования, идущего на создание новых лекарств в Штатах, — это их деньги.
Google? Сергей Брин, ещё будучи студентом Стэнфорда, работал по программе Digital Library Initiative Национального научного фонда при правительстве США. Как и Ларри Пейдж, конечно. Именно тогда был создан прототип PageRank. Да что там, первый адрес «Гугла», как помнит старшее поколение, был google.stanford.edu, а вовсе не google.com.
Идём дальше. Кто главный инвестор в «зелёную» энергетику в Германии? — Банк Kreditanstalt für Wiederaufbau, полностью государственный. В КНР? — Госбанки. В Бразилии? — Госбанки. К слову, те же Германия и КНР — нынешние лидеры рынка альтернативной энергетики.
Конечно, можно возразить: SpaceX, Tesla Motors... Ракета Falcon 1 была создана без участия госсредств, хотя потом государство расщедрилось на заказы. Но стоит заметить, что речь здесь идёт не столько об инновациях, сколько об инженерных задачах: РН SpaceX пока сравнительно близки к обычным, да и электромобилям уже больше 100 лет. Дело скорее в том, как эти идеи были использованы в конкретных конструкциях: компания г-на Маска действительно делает ракеты дешевле любых других американских, а Tesla Motors по продажам в Калифорнии уже побила Buick, Cadillac, Chrysler, Fiat, Jaguar, Land Rover, Lincoln, Mitsubishi, Porsche и Volvo. Но пока тут нет принципиально новых технологий: как и в случае подлодок XXI серии, просто удалось смешать уже имевшиеся компоненты в самой удачной пропорции.
А вот чтобы создать что-то, что не готово сразу идти на рынок, но однажды сможет устроить индустриальную революцию, нужен помощник, и пока нет никого лучше государства. Даже если это США, выставляемые иными российскими идеалистами едва ли не иконой либертарианства.
Мариана Маццукато (Mariana Mazzucato), экономист из Сассекского университета (Великобритания), уверена: с реальным сектором в смысле инноваций происходит то же самое, что случилось с финансовым сектором несколько лет назад. А именно приватизация прибылей и национализация рисков. Причём вполне лобовые: та же Apple держит в офшорах более $100 млрд, то есть две трети своих денег. Итог: соответствующий комитет Сената США обвиняет компанию в уклонении от налогов на $44 млрд за последние четыре года.
Вот только доказать это в суде не получится: Apple действовала через лазейки в законодательстве, а потому формально невинна. В Google, конечно, публика не глупее: вспомним ирландские «промежуточные» компании, после которых деньги уходят на Бермуды. При этом вложения в НИОКР у частных штатовских фирм планомерно снижаются весь XXI век, а доля государства в этом процессе растёт.
Экономист считает, что с этим надо что-то делать. Потому что такая политика в условиях, когда надо сокращать госдолг, огромный и в США, и в Великобритании, приведёт к тому, что у нас вообще не будет ни НИОКР, ни инноваций в значимых размерах. Во-первых, уверена она, нам надо признать, что государство не «ночной сторож», предназначенный только для исправления сбоев рынка. По сути, именно государство создало и сформировало основные черты множества этих рынков, беря на себя большие риски. Что было бы с финансовым сектором США в 2009 году, если бы этого не произошло?
Во-вторых (и это ключевое), за эти риски, в том числе НИОКР, государство должно получать вознаграждение. Иначе оно добьёт экономику своим растущим долгом. Но нынешняя налоговая система ничего не возмещает, ибо чересчур громоздка и малоэффективна (против столь креативных господ, как «яблочники» и «гугловцы»).
Решение этой проблемы г-жа Маццукато и называет третьей по очерёдности задачей. Как хотя бы частично вернуть деньги, которые государство вкладывает в инновации? Она считает, что здесь поможет модифицированная система выплаты бывшими студентами средств за полученное образование. Грубо говоря, если бы гранты Национального научного фонда при правительстве США выдавались Google сегодня, то в соответствующие документы следовало бы вписать такое условие: «Если грантополучатели сделают на данной технологии X миллиардов долларов, Y из них пойдёт Национальному научному фонду».
И вновь мы вас спросим: не наивно ли это? Ведь достаточно закрыть компанию, открыть другую в Ирландии, переименовать технологию, заменить в ней незначимый элемент... От изобилия таких приёмов, что сами собой генерируются в мозгу, кружится голова. Г-жа Маццукато всерьёз предлагает наложить столь беззубые обязательства на компанию, среди основателей которой есть выходцы из России?
Плазменные экраны были разработаны по тому же правительственному проекту, что и тачскрины. В том же, к слову, 1964 году. Всего 50–60 лет понадобилось частному сектору для коммерциализации всего этого добра. Могли ли такие разработки родиться в недрах частного бизнеса? Готов ли он был в 1960-х вкладываться в ненаучную фантастику, чтобы получить прибыль через полвека с лишним?
Ну хорошо, она предлагает и альтернативные пути: выделить госинвестору или грантодателю долю акций в компании, нацеленной на коммерциализацию разрабатываемого продукта. Как отличный пример успеха модели «гранты в обмен на акции» приводятся отношения финского госфонда SITRA и Nokia. Опять же можно давать государству долю от интеллектуальный собственности, разработанной на казённые деньги. Это, конечно, не железное решение всех проблем, но оно ближе к жизни.
Но самое важное в её тезисах — это всё-таки не пути «отжатия» прибылей у частного сектора, не желающего вкладываться в НИОКР. Ключевой момент концепции в том, что признание государства ключевым игроком инновационного рынка, равно как и ключевым носителем его рисков, позволит наконец-то прекратить нелепые попытки ослабления инновационного процесса под лозунгом сокращения неэффективных госрасходов в научно-технической сфере.
То есть расходы государства, конечно, неэффективны (и не только его: вспомните Apple, GM и Microsoft), но лучше неэффективные расходы на НИОКР, чем их снижение или просто отсутствие. Возможно, в случае принятия такой идеи западными экономистами, лет через пятьдесят подобные мысли дойдут и до деятелей, определяющих развитие науки и технологий в более отсталых странах — к примеру, в России. Хотя нет, хватит мечтать: учение ВШЭ непобедимо, ибо оно вечно...
Александр Березин