Вопиющие голоса

Сетку телевещания центральных каналов плотно оккупировал шоу-бизнес

Раньше была музыка, а теперь шоу. Вместо оригинальных исполнителей – суррогат и уроки пения. Вместо новых оте­чественных хороших песен – перепевки наследия 90-х и невероятное засилье зарубежного репертуара, исполненного с диким акцентом…

Теленеделя стала традиционно заканчиваться двумя парами изнурительных по своей продолжительности, конкурирующих между собой клонов – «Один в один» и «Точь-в-точь», «Голос» (вместе со спином «Голос. Дети») и «Главная сцена» (российский аналог зарубежного The X Factor).

Первая пара, до сих пор выясняющая, кому принадлежит право на первородство, кто более законен и лицензионен, полностью ориентирована на форму кавер-исполнения (от костюма и до буквального воспроизведения манеры), вторая работает в этом режиме завуалированно, будто бы лишь осуществляя в процессе исполнения известных песен поиск новых имён и молодых артистов.

Советский юмор был еврейским

Автора статьи невозможно обвинить в антисемитизме, ведь историческую ретроспективу по советской и российской эстраде в целом и эстрадному юмору в частности проводит еврей Марьян Беленький, автор монологов Клары Новиковой, Геннадия Хазанова, Яна Арлазорова.

Говорить об этом не принято. Русские об этом не говорят из опасения прослыть антисемитами, евреи – из-за возможных обвинений в нарушении корпоративной этики.

Советский юмор был еврейским. Советская массовая песня была еврейской. Увы, из песни, как из анекдота, слов не выкинешь.

«Много песен над Волгой пропето, да напев был у песен не тот». Правильный напев был у братьев Покрасс, Матвея Блантера, Исаака Дунаевского, Сигизмунда Каца, Александра Цфасмана, Леонида Утесова, Марка Бернеса, Аркадия Островского, Оскара Фельцмана, Марка Фрадкина, Яна Френкеля, Владимира Шаинского, Яна Гальперина, Аркадия Хаславского... Список придется оборвать, иначе он займет весь этот очерк.

Голливуд на службе революции

Фильмы в Голливуде снимают не просто так. Они почти всегда несут определенную смысловую нагрузку, формируя информационное поле.

Ерунда? Нет, не ерунда. Так создается информационный фон. Мировой информационный фон…
Так программируется будущее. По крайней мере — так его пытаются создавать, зомбируя население целых регионов и стран.

Фильмы оказывают огромное влияние на жизнь и мировоззрение человека. Это касается и отдельно взятых людей, и общества в целом. Киноиндустрия проникла практически во все уголки нашей жизни. Мы смотрим кино по телевизору, ждем новинки фильмов в кинотеатрах, скачиваем блокбастеры и просто интересное кино из Интернета. Но и это еще не все.

За что в сталинском Политбюро презирали поэтессу Ахматову?

Со времён перестроечной публицистики в той среде, которая у нас сама себя назначила интеллигенцией, критика сталинской верхушкой поэтессы Ахматовой стала одной из популярных мифологем. При этом во всех публикациях на данную тему максимально подробно, под самой толстой лупой рассматривается лишь одна из сторон того давнего литературного конфликта. Те же, кто своей критикой поднял руку на святое, предстают этаким абсолютным «Доктором Зло». Такая черно-белая метафизика очень удобна для мифа. Но вероятно, спустя четверть века после того, как ЦК КПСС окончательно разрешил разоблачать сталинизм, стоит немножко подробнее рассмотреть «тёмную» сторону того литературно-политического конфликта.

Вкратце напомню содержание мифа: клевреты тирана Сталина по врождённой злобе и черноте своей души всячески поносили и травили благородную поэтессу Анну Ахматову, которая творила и печатала свои произведения в советской прессе (!?) исключительно «вопреки»…

Исчезающие нормы

Впервые осознанно я увидел метро, когда вернулся из эвакуации в 1944 году. Оно меня очаровало, и всю жизнь я его очень любил, даже если приходилось ехать в давке. Самое удобное для меня место в вагоне — в углу у двери напротив входа с платформы. Там можно опереться на дверь и поручень, отдохнуть, подумать расслаблено и посмотреть на людей. Если не удалось там устроиться, лучше всего встать спиной к той же двери между двух пассажиров, которым повезло занять углы.

В последнее время часто стало тяжело ездить: эти два пассажира стали расширять свое индивидуальное пространство — опираются на створки дверей, да еще ноги расставляют. Пытаешься втиснуться — не уступят ни пяди. Где раньше нормально стояли трое, теперь двое тебя отгоняют холодным взглядом. Настроение сразу падает — рушится еще один общественный институт человеческих отношений. Иногда кто-то потеснится, да еще улыбнется, порадует, но это все реже и реже.