Page 69 - vovie

Уве Топпер: «Великий обман. Выдуманная история Европы» 68

можно понять, когда именно они появились после первых крестовых походов. То есть Ле Гофф
не ошибся в расчетах: «рождение чистилища» состоялось в XII веке (может быть, чуть позже).
Выводить эти представления из Нового Завета и писаний отцов церкви – бессмысленно. Все это
появилось одновременно.

Предпринятая с благими намерениями попытка христианской церкви создать некий
мостик, некое внеземное место для передышки между жестоким и безвыходным
адом/геенной/шеолом и счастливыми райскими кущами, должна была облегчить конкуренцию
с исламом и иудаизмом, которые «воздвигли» на этом месте непреодолимую
разграничительную стену. Браво, браво! Но тот, кто попытается представить эти представления
как детище вымышленного, никогда не существовавшего в описываемой традицией форме
тысячелетия, тот вырвет почву из-под ногу авторов описанной попытки. Не Евангелие или
послания Павла, но религиозная конкуренция, требования времени и страх перед
неискоренимыми народными суевериями заставили церковь несколько «смягчить» условия
пребывания в потустороннем мире.

Ле Гофф анализирует сочинения всех возможных предшественников, например, о
Перпетуа (203). Хотя, как проницательно заметила ученица К. Г. Юнга Мария-Луиза фон
Франц, текст этот скорее подошел бы Фоме Аквинскому (XIII век). Это произведение, как
показывает уже его заголовок Passio Perpetuae et Felicitatis (Страдания вечно сущих и
блаженных) представляет собой на самом деле суфийский трактат, – он появился около 1200
года, в расцвет суфизма, – несколько непривычный, но вполне понятный западному читателю.
История о заключении в темницу двух дев (Перпетуа и Фелисита) с тремя их товарищами
мужского пола и их гибели на арене со львами столь далека от реальной жизни, что всегда
воспринималась на Западе без каких-либо проблем как нравоучительная аллегорическая
картинка, способствующая размышлениям о благонравном поведении и образе жизни.
Историческая подоплека у этой истории никогда всерьез не предполагалась. Тем не менее Ле
Гофф, а вместе с ним весь ученый мир, не сомневаются в том, что в 203 году, в правление
императора Септима Севера, Перпетуа сотоварищи была растерзана львами на арене
карфагенского цирка. «Даже самые строгие критики не сомневаются в подлинности событий из
исходного текста» (с. 74). Тертуллиан, отец церкви, не писал (даже частично) этот текст, – но
он якобы был свидетелем описанных событий в Карфагене. Для меня же, напротив, Перпетуа
(вечносущая) это имаго, литературный вымысел, образ, заслуживающий любви и уважения, но
не имеющий пропуска в историю. И создан этот образ тысячелетием позже, чем указанная
выше дата.

Поскольку мне еще не раз придется повторять выражение «тысячелетием позже», я хочу
высказать предположение: возможно, в ту далекую эпоху (в католической Португалии, кстати,
это принято и по сей день) годы при датировании записывали, опуская первую цифру,
обозначающую тысячелетие. То есть вместо принятого у нас 1998 там написали бы 998.
Следовательно, 1001-й стал бы просто 1 годом. В то время только что появилось
летоисчисление «от Рождества Христова», и 203-й в нашем понимании вполне мог быть 1203-й
в старой традиции (без цифры тысячелетия). Тогда все сходится.

Тексты о девственных мученицах, гибнущих в львиных пастях, отвечали духу времени (
xii века); их охотно копировали и передавали в назидание будущим поколениям именно в это
время. Впрочем, возможно, и переписывали и передавали опять-таки монахи в еще более
позднее время.

Как, например, Абеляр, введший в XII веке революционную для своего времени
библейскую экзегезу, которую – а как же иначе! – семьюстами годами ранее использовал
Блаженный Августин. Это пишет Ле Гофф.

Или же Киприан (латынь, середина III века), которому приписывают текст (Послание к
Антонину), в котором упоминается чистилище. Ле Гофф это отвергает, и справедливо, но не
делает вывод, что тем самым этот текст мог быть создан только после 1170 года.

При этом противоречие, вскрытое известным историком, само по себе служит ключом к
разгадке. Ле Гофф отмечает (с. 79), что два греческих богослова, Климент Александрийский и
Ориген (оба – III век) ввели понятие чистилища, но византийский патриархат отказался от этого
новшества. Рим, напротив, его принял, что, правда, впервые зафиксировано лишь в решениях