Page 10 - Древнейшая история Славян и Славяно-Руссов до Рюриковского времени

требовавшие постоянного побуждения [4]. А как они тогда полагали, что свет, озаряющий
всю Европу, излился из недр их самосветности, то и Шлёцер, упоенный народным
предубеждением, предположил, что Руссы должны быть обязаны Германцам своим
просвещением, своею гражданственностью, своим строем и самобытностью. Но как
сношения Германцев с Руссами не представляют никакого исторического материала, из
которого бы можно было вывести, что Руссы заимствовали у них всю свою
гражданственность, то Байер и Шлецер укрыли свою мысль под эгидою Скандинавов,
причислив к ним как к соплеменникам своим и варягов-Руссов. Этим они думали
оживотворить свою неподвижную, тяготеющую во мрак произвола идею, предсозданную
исследованием и своду Русских летописей [5].
Если Шлёцер действительно не понял Русских летописей, то он слепец, напыщенный
германскою недоверчивостью к самобытности Русских государств во времена
дорюриковские; но если он проник сущностью сказаний и отверг таковые единственно из
того, чтобы быть верным своему плану, то он злой клеветник!
Но обратимся теперь к нашим историкам. К сожалению, должно сказать, что некоторые
из них смотрели в кулак Немцев и от того, не стыдясь, говорили, будто великая Россия была
наследным достоянием Скандинавов и будто Рюрик занял её как свою отчину, а не как
призванный на престол самим народом; будто до времен Владимира обитали в ней немногие
номады, называвшиеся рабами, отроками, хлапами, и будто Русские летописцы изуродовали
эти слова в Словаков, Славян и приписали их народу, никогда не существовавшему.
Прочитав подобное мнение, невольно воскликнешь с певцом «Славы дщерь»:

Stjny Lawritasu! Swatopluku!
Gak was mozno z hrobu wywesti?
Byste uwideli neresti
Narodu a hanbu swogjch wnuku…
Nam krew milau cizj ziesen chlasta,
A syn slawy otcu neznage,
Geste swogjm otroctwjm se chwasta!

(«Тени Лаврета! Святополка! Можете ли вы восстать из гробов своих? Вы бы познали
горесть народа и стыд ваших внуков. Чужая жажда испивает нашу кровь, и сыны, не зная
славы отчей, величаются тем, что называют себя потомками холопов!»)
Если Шлёцер и почитал себя создателем высшей исторической критики, если он и
мечтал, что вознёсся в этой ветви учености на недосягаемую для других высоту, с которой
мог дробить их, обращать своим приговором в сказку или самовольно присваивать тому или
другому народу; если его последователи и думают, что зажжённый им светильник озарил
лучами солнца всю Русскую историю, потому они смело могут ещё более развивать,
усиливать и подкреплять его скандинавоманию, имеют право лишать Русское юношество
того благороднейшего чувства, которое рождается от высокого уважения к своим предкам -
родоначальникам, то настанет ещё то время, когда укажут им, что они прикованы к надиру и
потому не видят зенита; что восставленный Шлёцером светоч над Русской историей давно
догорел и померк и представляет одну головню, марающую священные листы истории!
Но благодаря усердным розысканиям некоторых отечественных тружеников на
поприще истории открыто уже много древней славы Руси Славянской, и есть надежда, что
скоро воссияет дохристианская Русь во славе Троян, Гетов-Русских (ошибочно названных
Этрусками) и Македонцев - в славе наставницы древних греков и римлян и перестанет слыть
отчим наследием Скандинавов!
Настанет время, когда потрясут в основании гнилые столпы, поставленные для
славяно-русской истории на скандинавском болоте, и укажут их место на огромном материке